Одна из основательниц Объединенной группы общественного наблюдения (ОГОН), лауреат премии МХГ Виктория Громова — о целях, результатах и внутреннем «топливе»

 

В какие игры не играет ОГОН, о чём сегодня важно говорить с властью, почему в ОГОН приходят гражданские оптимисты, чем полезны зануды и что такое коллективная гражданская память — об этом рассказ Виктории

 

— Виктория, зачем вообще быть общественным наблюдателем? 

 

 — Мы в первую очередь не общественные, а гражданские наблюдатели. 

 

— Чем отличается? 

 

 — Сейчас общественным наблюдением и контролем называется всё, что угодно. В самом извращённом формате пример а-ля общественного контроля можно было видеть в истории с блогером, который прицепился на улице к женщине с тремя детьми, потому что один из детей громко кричал. Мы принципиально такими вещами не занимаемся и в эти игры не играем. Мы не занимаемся контролем над другим элементом общества. Наша точка приложения усилий — контроль над деятельностью органов власти. От того, насколько эффективно они выполняют свои функции, зависит нормальное жизнеустройство в этой стране.

 

— Какую цель перед собой ставите? Найти болевые точки, их зафиксировать, обозначить и, в идеале, совершить некое действие, которое поможет всё исправить? Или есть ещё какие-то, менее очевидные цели? 

 

 — Создание ОГОН было попыткой разрешения глобальных общественных проблем максимально мирным путём, в формате диалога. Поэтому — да, для нас является важным понимание того, где есть болевые точки. Но мы не только за ними «бегаем». И если обнаруживаем практики, которые способствуют диалогу и доверию, то безумно заинтересованы в том, чтобы их распространять. 

 

 — Приведите пример. 

 

 — Пару лет назад на Марсовом поле в Питере проходила публичная акция ЛГБТ-сообщества. Организаторы знали, что возможны нападения, поэтому акцию охраняла полиция. Приехал ОМОН, реально встал по периметру, при этом не ограничивал возможность людей заходить на эту акцию и был достаточно корректен. А когда к сотрудникам полиции подходили люди со стороны со словами: «Проверьте у „этих“ документы, они нарушают закон», то люди в форме отвечали: «У нас нет для этого оснований». 

 

Помню, что на ту акцию пришла семья с маленьким ребёнком. Для меня это был повод посмотреть, что будут делать сотрудники полиции. Один из них подошёл к родителям, спросил: «Знаете ли вы, что здесь проходит публичное мероприятие, посвящённое такой-то теме? Готовы ли вы оставаться здесь с ребёнком?» Они сказали: «Да» — и вопросов больше не было. 

 

Для меня это пример идеальной практики. Это наша реальность, так может быть в России, и об этом я готова говорить с властью.

 

— Можно ли сказать, что одна из целей в том числе — показывать и людям, что власть — не монстр, которого надо бояться, а структура, с которой можно и нужно взаимодействовать?

 

— Скорее, да. Наша внутренняя задача — формулировать запросы обычных людей к этим органам. Чтобы они встречались и видели, как всё устроено. Что на подходах к отделу полиции не сразу бросают головой об асфальт. Понятно, что есть политические акции, но большую часть времени полицейские занимаются не ими. Ещё они помогают людям. А суды способны выносить осмысленные решения по неполитическим делам. А публичные мероприятия могут проходить в нормальном формате. Поэтому это действительно одна из наших целей — попытка развенчания совместного коллективного мифа о том, что все они — злые и ужасные.

 

— Но миф же тоже возник не на пустом месте.

 

— Безусловно. И для меня как для человека, который часто ведёт открытые просветительские мероприятия, это одна из сложнейших задач сегодня — сохранить баланс и границу. С одной стороны, показать позитивный опыт. С другой, продолжать говорить о том, что, ребята, бывает очень жёстко, и наши органы постепенно превращаются в систему давления на общество, факт. Отчасти гражданским контролем мы пытаемся это предотвратить.

 

Ещё надо понимать, что в условных органах власти — примерно треть нашего населения. Если не будет взаимодействия, взаимопонимания, то мы получим гражданскую войну. Очень не хочется так. Но очень хочется настоящих изменений.

 

Виктория Громова на мастерской по гражданскому наблюдению в полиции. Санкт-Петербург, апрель 2018 года

 

— Когда мы говорим про изменения не революционные, а эволюционные, то понимаем: быстрого результата не будет. Возможно, это главная сложность, с которой сталкивается человек, приходящий в ОГОН.

 

— Абсолютно так.

 

— Нужно быть в определённом смысле занудой. Системно и методично делать что-то, что не сразу даст эффект. 

 

— Да, поэтому история с результатами для нас очень сложна. Можем ли мы предъявить простые, понятные результаты? Да. В таком-то отделении полиции после нашего наблюдения появились лавочки. Или ручки. Или постельные принадлежности. Пять лет назад было иначе, сейчас же мы приходим в полицию, и нас сразу спрашивают: «Вас что интересует? Спальные принадлежности — есть, сухпаёк — есть…» Для них это уже нормальная практика, и это супер-гуд.

 

В теме с наблюдением в судах тоже проявляются видимые результаты. Например, на стенд вывешивается необходимая информация. Для того, чтобы сделать это, не требуется серьёзных политических решений, но легче становится всем. 

 

Также мы постоянно говорим: порой для наблюдателя достаточно просто присутствовать. Не вести никакой мониторинг, ничего не фиксировать. Просто физически быть, например, на процессе, где есть явный дисбаланс между стороной обвинения и стороной защиты. Когда судья видит, что есть наблюдатели, он по другому ведёт процесс. 

 

— То же самое можно сказать о митингах и акциях? Внешнее наблюдение снижает вероятность нарушений?

 

— Да. А вот история с серьёзными гражданскими изменениями — длинная. Нужно быть готовым систематически и регулярно делать вещи, которые могут сработать только через несколько лет. Это честное предупреждение. Реальные изменения требуют серьёзного и долгого диалога, многолетних усилий. Ничего быстро не произойдёт — ни в этой стране, ни в любой другой. Поэтому, несмотря на то, что мы можем показать простые и понятные результаты, также очень важно говорить про «заточенность» на будущее.

 

— На каком «топливе» вы работаете? 

 

— На двух вещах. На видимых результатах и на сообществе. Одна из задач ОГОНа — объединять одиночек. Круто быть в Питере или в Москве, где, куда ни плюнь, можешь найти свою группу поддержки. А в регионах России ситуация совершенно другая. Глобальная задача ОГОНа — сделать так, чтобы люди, которые хотят попробовать, не оставались одни. Чтобы у них были ребята, пусть даже в Москве, которые их поддержат. У кого-то ты должен рыдать на плече. С кем-то генерировать идеи. С кем-то — в первый раз выйти на наблюдение, потому что страшно. 

 

— Чтобы были и небольшие результаты, и значимый эффект в будущем, насколько важна массовость движения наблюдателей? 

 

— Скорее, она важна для просветительских целей и формирования запроса общества к власти на нормально действующие органы. У меня есть внутреннее убеждение, что мы сейчас находимся на серьёзном разломе. И если ещё раз не поднять флаг и не сказать: «А давайте всё-таки создадим общую картинку страны, в которой хотим жить», то в ближайшие годы такого шанса просто не будет.

 

— Массовость важна с точки зрения осведомлённости? То есть не обязательно человеку становиться наблюдателем. Хорошо, если он просто будет больше знать о своих правах и сможет их в случае чего отстоять? 

 

 — Да, в том числе. И если фатально-пессимистскую линию включать, то у большего количества людей останется гражданская коллективная память о том, что может быть по-другому. Любая система, даже самая жёсткая, рано или поздно ломается. В этот момент нужно будет понять: новое-то мы что строим? И чтобы создать основание, важно сохранять коллективную память о том, что нормальные практики существовали. Мне кажется, это магически правильно.

 

— Если человек приходит в наблюдатели с личным негативным опытом взаимодействия с органами власти, это минус? 

 

 — Не то, чтобы минус. Это про проработку. Для меня ОГОН и гражданский контроль — это всегда про третьего человека, который встаёт в позицию между одними и другими. И сколько бы ты себя психологически ни растил, жертве и наблюдателю оказаться в одной и той же точке невозможно. Когда у меня было много опытов задержания, я даже думать не могла про наблюдение. Семинары по правам задержанных вела, но выходить в надпозицию не могла. Негативный опыт сначала надо проработать.

 

— Чьим опытом вдохновлялись, когда создавали ОГОН?

 

 — Знаете, что интересно? Когда мы разговариваем с ребятами из Германии, они, узнавая про наши технологии, говорят: «М-м-м, какая интересная функция! У нас такого нет, надо попробовать…» 

 

Но, конечно, создавая ОГОН, мы вдохновлялись не только собственным внутренним миром. Для меня лично вся эта история началась со знакомства с Нилом Джарменом. Он возглавлял в Ирландии группу, которая занималась конфликтологией на публичных мероприятиях, а сейчас — известный эксперт панели ОБСЕ по свободе мирных собраний. Когда я впервые услышала, что он делает, то подумала — вот, вот оно, то, что нужно, чтобы люди не поубивали друг друга! И многие такие вещи стали основой для ОГОН. Мы пытаемся вводить их в наше пространство, русскоязычное. 

 

Но надо понимать, что калька в социальных, общественных, правозащитных процессах невозможна. Всегда есть особые, локальные обстоятельства — и либо ты их учитываешь, либо у тебя ничего не получается. Так что многие вещи приходится придумывать. В режиме социальных магий.

 

Виктория Громова — одна из основательниц ОГОН. Опыт правозащитной деятельности — с 2001 года. Осознано правозащитными кампаниями занялась в 2005 году. Тренерский стаж — с 2005 года. Сферы интереса: гражданский контроль, право на альтернативную гражданскую службу и права призывников, международная солидарность. Жизненное кредо: «Дайте миру шанс». В 2018 году Виктория Громова награждена премией Московской Хельсинкской Группы за вклад в правозащитное образование и развитие традиций прав человека среди молодежи.

 

Источник: ОГОН